Газета «Новости медицины и фармации» 17 (291) 2009

Так называемая донаучная эпоха психиатрии содержала не так уж много диагностических «шапок», резко отличавшихся от тех, которыми пользуются в настоящее время. И сегодня диагностические критерии в психиатрии во многом относительны, являются плодом профессионально выработанного соглашения, а не научно детерминируемой убежденности. Несколько лет тому назад во время какого-то очередного психиатрического конгресса я стоял с двумя «китами» современной психиатрии — Норманом Сарториусом и Юрием Нуллером. Разговор шел о слабых сторонах Международной классификации психических расстройств десятого пересмотра. Блестящий диагност Нуллер высказал Сарториусу претензии к определенной примитивизации психиатрических определений в МКБ. Сарториус ответил совершенно спокойно, без обиды: «Юрий, это ты такой умный профессионал, что тебе тесно в рамках МКБ! А другим, менее образованным, твои проблемы непонятны. Они должны поставить диагноз, конкретный диагноз. Учти, с этой диагностической классификацией работают разные люди, и не только врачи. Например, в Африке в некоторых странах этим занимаются обычные фельдшера…».

Это горькая правда нашего цеха. Всего цеха врачевания, не только психиатрического. Кстати, обратите внимание, как давно, несмотря на изрядное финансирование всевозможных точных нейронаук, никто из исследователей не приближался к фундаментальным открытиям уровня Нобелевской премии… А мы — только врачи, мы работаем с прежде доказанными фактами и явлениями. И ничего унизительного в этом нет.

Собственно говоря, ничего дурного в том, что общество в лице журналиста обращается с вопросами к психиатру, нет. Особенно в стране, где власть категорически отделена от избирателя, не желает информировать его, избирателя, о своей жизни, своих доходах и расходах, своих болезнях. Более того, некоторые социальные феномены, фактически игнорируемые украинской властью, должны быть откомментированы психиатрами. Проблема лишь в одном: эти комментарии должны быть объективными.

Наши предшественники и учителя также имели опыт рефлексии в социально-политической области. Наиболее интересные комментарии (интересные для нас, живущих в Украине начала XXI века) оставили наши коллеги, практиковавшие на рубеже XIX и XX веков. Дореволюционная Россия переживала тогда непростое время. В оценке тех событий участвовали и психиатры.

Доктор Е.А. Копыстынский, 1907 год, статья «К казуистике психозов, имеющих отношение к политическим событиям»: «Изучение литературы о так называемых политических психозах приводит к убеждению, что бурное время, пережитое страной, не породило новой разновидности душевного заболевания в форме самостоятельного симптомокомплекса». И далее: «Спокойное течение жизни государства, не волнуемого ни войнами, ни политическими переворотами, не дает материала, который бы вызвал обильные ассоциации из символических писаний Апокалипсиса. Когда же народные массы, воспитанные в религиозных предрассудках, переживают ужасы войн, революций и сопряженных с ними экономических бедствий, то к душе народной имеют особенный доступ символические картины из апокалиптических откровений и ожидание второго пришествия Христа для улучшения участи народа, страдальческое положение которого достигает своего апогея в момент государственных переворотов, не оправдавших народных надежд. Эти же события и толкования Священного Писания, воспринятые дегенеративными умами, и дают картины мистического бреда… Увлечение мистицизмом в эпохи, сходные с современной, представляют удел не одних лишь низших слоев населения. Мистицизм завоевывает себе право гражданства и в высших сферах нашего общества».

…Удивительные аналогии с нашей эпохой и нашей страной. Глава Службы безопасности Украины господин Д., отвечая на вопрос журналиста, подтверждает присутствие в ведомстве профессиональных астрологов, помогающих выработать соответствующие решения. Популярный лидер оппозиции Ч. также опирается в своих решениях на «научное» мнение астрологов и им подобных. Конец XX века…

Еще в середине XIX века психиатр Belhomme выделил так называемый политический психоз — folie politiqe. Но уже тогда преобладали противоположные взгляды, большинство специалистов отрицало сколь-нибудь значимое влияние революционных эпох на психическое здоровье. Знаменитый Гризингер заметил, что в 1748 году, когда все интересовались политикой, «о многих больных думали, что они заболели душевным расстройством из-за политики». Он же, Гризингер, записал: «Заслуживает внимания тот факт, что большие политические перевороты, по-видимому, имеют гораздо меньше влияния на частоту душевных болезней, чем это можно ожидать a priori». И здесь же: «Влияние революций кажется большим, потому что в это время политика дает содержание и окраску бреда многих больных, что представляет большей частью явление очень случайного и внешнего характера».

Профессор В.П. Осипов, 1910 год, книга «О политических или революционных психозах»: «К борьбе за политическую свободу, как и ко всякому общественному движению, примыкают всегда и всюду, конечно, и у нас, психопаты, неуравновешенные и вообще лица, предрасположенные к заболеванию душевными и нервными болезнями. Когда такие лица находятся на виду, то при заболевании их получается впечатление увеличение числа заболеваний». И еще: «Революционные события не дают специальной, им одним присущей формы душевного расстройства; являясь в некоторых случаях вызывающим моментом психоза, они приводят к возникновению разно­образных душевных заболеваний, причем нередко сообщают известный отпечаток этим заболеваниям, отражаясь на содержании их бреда, впрочем, и это последнее обстоятельство далеко не обязательно».

Психиатр Н.М. Попов, 1889 год, книга «Сутяжное сумасшествие. Опыт клинического исследования»: «Клинические картины душевного заболевания не представляют собою нечто неизменное, со стереотипной точностью повторяющееся из века в век, из поколения в поколение. Характер эпохи, в которую приходится жить и действовать, внешние условия, которые его окружают, степень его личного развития — все это, не изменяя, конечно, основных законов возникновения и течения психического страдания, оставляет на нем свой отпечаток».

Доктор В.Ф. Чиж, 1908 год, статья «Значение политической жизни в этиологии душевных болезней»: «Мои наблюдения дают право утверждать, что политические волнения не имеют никакого влияния ни на число, ни на течение душевных болезней».

Доктор Иван Хмелевский, 1906 год, статья по поводу книги «Революционный невроз» в сборнике «Свобода и культура»: «Под таким пикантным и заманчивым заглавием Кабанес и Насс выпустили книжку, а русский издатель г-н Д.Ф. Коморский поспешил преподнести ее русской публике. Прежде всего, существует ли революционный невроз? А если да, то в чем он состоит, каковы его основные признаки, ближайшие и отдаленные причины, способы борьбы с ним? Ведь всякий невроз есть болезнь, а с болезнью необходимо бороться. К сожалению, никаких ответов на эти вопросы читатель в книге не найдет. Книга эта просто-напросто состоит из набора рассказов и анекдотов времен первой французской революции, подобранных крайне тенденциозно… Рассказы и эпизоды кое-где приправлены выдержками и сентенциями из известных сочинений Лебона, Тарда, Сигеле, но эти психологические вылазки мало вяжутся с фактическим содержанием труда».

…Удивительная по своей простоте и мудрости ясность мышления профессиональных психиатров, живших и работавших за сотню лет до нас. До эпохи стереотаксических операций на мозге, доказательной медицины и генной инженерии. Разумеется, и тогда были случаи профессиональных злоупотреблений. Так, в истории дореволюционной психиатрии почти неизвестным остался факт постановки диагноза «паранойя» старшему унтер-офицеру, открыто подавшему своему начальству рапорт с отказом убивать гражданских людей на улицах восставшей Варшавы. Но… информация об этом была опубликована этническим русским психиатром Н.М. Мухиным в 1909 году в сборнике «Варшавские университетские известия».

Разумеется, иногда высказывались и иные мнения. Очень похожие на мнения тех наших коллег, которые легко и бездоказательно создают свои особые теории и особенные методы «лечения». Приведу и такую цитату: «К здоровым новаторским течениям в обществе чаще всего присоединяются неврастеники, истерики и вообще неуравновешенные, к консервативному же течению обыкновенно примыкают врожденно слабоумные, эпилептики и дегенераты с дефектом нравственного или полового чувства» (автор — доктор В.И. Яковенко, 1907 год, статья «Здоровые и болезненные проявления в психике современного русского общества»). Комментировать это трудно, да и стоит ли? Так же как комментировать уверенные и страшные слова другого российского психиатра — И.А. Сикорского, ставшего основным экспертом обвинения на печально знаменитом судебном процессе киевского мещанина Бейлиса…

За прошедшие 100 лет мы научились многому. Но даже появление компьютеров и Интернета не изменило суть нашего мышления. А специфические технологические успехи XX столетия, на мой взгляд, привели психиатрию к границе зоны риска, определяемой некоторыми авторами как неправомерное расширение зоны компетенции психиатрии. Здесь и непосредственное участие немецких психиатров в массовом умерщвлении пациентов, и политически мотивированные злоупотребления психиатрией в странах советского блока (доказаны в СССР и на Кубе). Но существует и еще одна серьезная опасность, доставшаяся нам от навсегда покинувшего зону психиатрии психо­аналитического учения. К сожалению, об этом не принято говорить вслух, эта тема считается неполиткорректной…

Великий Фрейд и его ученики совершили революцию в психологии. Но не в психиатрии, что стало ясно намного позднее. Типичные для первой половины XX века красочные аналитические экскурсы в современную историю, как и сопутствующие им попытки клинических психиатров найти сугубо психиатрический субстрат исторических событий и личностей, не были всерьез восприняты профессиональными историками.

Разумеется, ищущему простые и красочные объяснения читателю газет и популярных журналов легче принять так называемую психодинамическую трактовку тоталитарной диктатуры и личности Сталина и Гитлера, нежели входить в сплошной контекст социальных и политических процессов в конкретной стране в конкретное время. Но мы, профессиональные психиатры, должны всегда помнить, что зона нашей компетенции и зона компетенции социального психолога различны.

Известные нам результаты эпидемиологических исследований также жестко ограничивают возможность псевдопсихиатрических трактовок и озарений. К сожалению, плохие психиатры, аппетитно спекулирующие на мифах и «страшилках», есть и в нашей стране. Они вещают безответственно и безнаказанно, поскольку твердо знают: дурно понимаемая другими украинскими психиатрами коллегиальность не позволяет последним публично возразить. К сожалению, в стране существуют и плохие журналисты, столь же аппетитно жирующие на мифах и «страшилках»…

Каждый из нас знает: страдающий выраженным психическим заболеванием человек, будь то в Аргентине, Франции или в Украине, не может сделать политическую карьеру. Именно потому, что он болен. И никакие процедурные «фильтры» здесь не нужны. В отличие от профессионального отбора полицейских, пожарных и железнодорожных машинистов…

Каждый из нас знает: закон и здравый смысл запрещают нам диагностически оценивать человека, информацию о котором мы получили лишь с телевизионного экрана.

Но самое главное наше знание состоит в следующем: компетенция психиатра распространяется лишь на определение и лечение психической патологии, то есть болезни. Все остальное, касающееся патологии нравственной, примитивности, наличия всевозможных предрассудков, несамостоятельности мышления и т.д., — вне зоны нашей профессиональной компетенции. Здесь — место для работы социальных психологов, моральных философов, историков, религиоведов. Но не нашей.

Мэр Черновецкий, баба Параска — действительно экзотические фигуры. «Сделавшие себя» в конкретной исторической ситуации, в конкретной стране. Анализировать эти феномены необходимо. Не психиатрам. Здесь мы имеем право быть читателями, и только. Читателями публицистических эссе и академических книг, пока не написанных другими специалистами.