New books
СІМЕЙНІ ЛІКАРІ ТА ТЕРАПЕВТИ
день перший
день другий
АКУШЕРИ ГІНЕКОЛОГИ
КАРДІОЛОГИ, СІМЕЙНІ ЛІКАРІ, РЕВМАТОЛОГИ, НЕВРОЛОГИ, ЕНДОКРИНОЛОГИ
СТОМАТОЛОГИ
ІНФЕКЦІОНІСТИ, СІМЕЙНІ ЛІКАРІ, ПЕДІАТРИ, ГАСТРОЕНТЕРОЛОГИ, ГЕПАТОЛОГИ
день перший
день другий
ТРАВМАТОЛОГИ
ОНКОЛОГИ, (ОНКО-ГЕМАТОЛОГИ, ХІМІОТЕРАПЕВТИ, МАМОЛОГИ, ОНКО-ХІРУРГИ)
ЕНДОКРИНОЛОГИ, СІМЕЙНІ ЛІКАРІ, ПЕДІАТРИ, КАРДІОЛОГИ ТА ІНШІ СПЕЦІАЛІСТИ
ПЕДІАТРИ ТА СІМЕЙНІ ЛІКАРІ
АНЕСТЕЗІОЛОГИ, ХІРУРГИ
"News of medicine and pharmacy" №9 (727), 2020
Back to issue
Неповторимый киевлянин. Прощальное слово о Юрии Виленском
Sections: Memory pages
print version
Писать о покинувшем нас светлом Друге мне легко и оправданно и в то же время — горько и тяжко.
Оправданно потому, что знал Юрия много лет — еще с той поры, когда он был студентом медицинского института. Вместе с другими одаренными юношами с увлечением создавал в институте легендарную газету «Крокодил в халате».
Легко, потому что он всегда был моим единомышленником: наши взгляды на события прошлого и настоящего совпадали. И главное — он был моим соавтором по многим публикациям, человеком талантливым и необыкновенно скромным.
А трудно потому, что мучительно тяжело осознавать, что больше никогда не поговорю с ним, не обниму, не поддержу его новые планы, его будущие публикации...
Так много хочу о нем сказать, что даже не знаю, с чего начать...
Конечно, жизнь Юрия Григорьевича легкой не назовешь. Она была трудной с самых ранних лет. Об этом он поведал сам — в газетной публикации, а затем в книге «Так это было». Ему не было и семи лет, когда забрали его отца. После его реабилитации мать Юрия Григорьевича получила возможность ознакомиться с материалами отцовского «дела». Оно было основано на трех доносах сослуживцев отца по 8-й обувной фабрике. Доносчики докладывали, что он якобы «развалил спортивно-оборонную работу в коллективе», а на одном из открытых партийных собраний «саркастически усмехался». Вот за это-то и лишили ребенка отцовской заботы на целых восемь лет! Интересно, сознавали ли доносчики, на какую муку они обрекали человека и на какие лишения — семью? Виленский узнал имена этих доносчиков, но обнародовать их не стал. Ведь их уже нет в живых, но остались родные, семьи. В этой деликатности был весь Юрий Григорьевич...
Вернусь к истокам. Думаю, что Юрий Виленский, по всей вероятности, выбрал медицину из самых прагматичных соображений. Понимал, что сыну «врага народа» не разрешат заниматься общественной работой, а исполнение врачебных обязанностей не требует публичности. Без особых трудностей он стал студентом Киевского медицинского института. Учась на третьем курсе, Виленский заболел туберкулезом. Целый год провел в больнице, перенес тяжелую операцию.
Болезнь дала ему профессию. Познав фтизиатрию в роли больного, искренне заинтересовался этой наукой и после окончания мединститута пять лет работал в туберкулезных больницах Полтавщины, Киевщины, Черниговщины, а потом — еще 15 лет в Киевском госпитале для инвалидов войны. Работая в госпитале, подготовил и защитил кандидатскую диссертацию.
Юрий Григорьевич очень любил и свою работу, и своих пациентов, многие из которых стали его друзьями. Именно тогда, опираясь на свой богатый врачебный опыт и соприкоснувшись с горькими судьбами своих пациентов, Юрий Виленский написал свою первую повесть «Чужая боль».
Однако настал момент, когда его профессией стала журналистика. Его пригласили на работу журналистом «Медицинской газеты Украины», которая издавалась во Львове, а со временем он пришел в «Ваше здоровье», где работал много лет.
Перебравшись в Киев, стал постоянным автором «Киевской правды», «Вечернего Киева», «Правды Украины», «Радянської України», «Сільських вістей», всесоюзной «Медицинской газеты», а со временем — газет «Зеркало недели» и «День», журналов «Врачебное дело», «Доктор», «Мистецтво лікування», «Радуга».
Слова А.П. Чехова, что занятия медицинскими науками имели серьезное влияние на его литературную деятельность, вполне могут пояснить и феномен Юрия Виленского. Юрий Григорьевич создал ряд портретов и зарисовок, посвященных таким ярким талантам, как всемирно известные хирурги Николай Амосов, Андрей Ромоданов, Александр Шалимов, Александр Возианов и другие, рассказал о новейших открытиях отечественных медиков, о буднях и праздниках украинских медиков. Особой темой стали события вокруг Чернобыля, важное участие в них киевских врачей. Из статей и заметок Виленского можно составить своеобразную хронику событий в украинской медицине советского и постсоветского периода. Виленский — выдающийся эссеист, член Национального союза журналистов Украины, историк медицины, автор многочисленных публикаций, посвященных людям, составившим славу отечественной медицинской науки, лауреат премии НАМН Украины за цикл историко-медицинских исследований.
Освоив малые литературные формы, Юрий Григорьевич берется за монументальные полотна: из-под его пера выходят книги «Доктор Булгаков», «Виктор Некрасов: портрет жизни», «Огонь на себя», «Детский хирург Николай Ситковский», учебник «Основи медичної етики», монография «Доторк до полум’я» (в соавторстве), «Степан Руданський — лікар і поет» (в соавторстве)... В свое время привлекло особое внимание читающей медицинской публики его предисловие к мемуарному труду Николая Михайловича Амосова «Голоса времен».
Юрий Григорьевич — автор десяти документально-художественных книг. Некоторые из литературных трудов Виленского сразу же стали раритетными — как, к примеру, книга «Доктор Булгаков». Она уникальна чрезвычайно интересным эксклюзивным материалом, фактажем, который опубликован впервые. Это документальное произведение читается как захватывающий приключенческий роман. И Юрий Григорьевич от издания к изданию постоянно дорабатывал эту книгу.
Врач написал о враче, постигнув тайны личного дела киевского студента-медика, много десятилетий хранившегося в архиве. Побывав затем и в местах практической врачебной деятельности своего героя в Каменец-Подольском, Черновцах, на Смоленщине, Виленский убедительно показал, что Булгаков как врач продолжает полнокровно жить на страницах своих романов, пьес и рассказов. А такие его произведения, как «Морфий» и «Звездная сыпь», — это не только талантливые художественные произведения, но и непреходящие медицинские и деонтологические декларации.
Вслед за своим великим учителем доктором Чеховым Булгаков побуждает к пристальному взгляду в самое себя, наполняя энергией страсти такие светильники цивилизации, как Жизнь, Мужество, Нежность, Ответственность, Сострадание, Любовь, — вот кредо книги о Булгакове-враче, вскоре ставшей библиографической редкостью.
Однако автор не оставил работу над полюбившимся образом, и в 2010 г. вышла уже третья версия книги, существенно дополняющая представление о ее герое. А в конце 2011 г. она была переиздана в прекрасном оформлении к 170-летию Киевского медицинского института издательством «Видавничий дім «Авіцена». Примечательные слова написал в послесловии к «Доктору Булгакову» Юрий Щербак: «Парадоксально, но факт, что во всем щедром половодье современной «булгаковианы» до сих пор — до выхода в свет книги Ю. Виленского — не появилось системных работ о врачебных, медицинских истоках бытия и деяний Мастера, хотя очевидность этой темы ясна, казалось бы, каждому».
Итак, «Доктор Булгаков» Виленского стал первым добротным исследованием подобного рода, и уже этим своим «первенством» в такой престижной и бурно развивавшейся отрасли знания, как булгаковедение, был интересен читателю. Но гораздо важнее то, что автору удалось собрать, обобщить и творчески осмыслить поистине огромный и неизвестный массив медицинской информации, прямо или косвенно относящейся к жизни и творчеству киевского врача М.А. Булгакова, ставшего одним из ярчайших русских писателей XX в.
Юрию Виленскому удалось воссоздать ряд малоизвестных эпизодов духовной биографии Михаила Булгакова, убедительно раскрыть сопряженность его медицинской и писательской судеб в их взаимопроникновении и взаимодополнении. Вспомним хотя бы повествование об учителях будущего «лекаря с отличием» — профессорах медицинского факультета Университета св. Владимира, о неповторимой атмосфере либерально-врачебного идеализма, царившего в те годы на факультете. Благодаря перу Юрия Григорьевича можно явственно представить погруженность будущего врача и писателя в мир медицинских знаний, медицинской этики, медицинской психологии — ежечасно и ежедневно на протяжении многих лет. А ведь происходило все это в том счастливом возрасте, когда душа человеческая жадно впитывает все впечатления, когда формируются будущие воззрения, привычки, черты характера, политические и философские взгляды.
Помню, как вместе с Юрой Виленским мы не раз бывали в доме Турбиных на Андреевском спуске. Встречались мы там и с Еленой Андреевной Булгаковой-Земской, дочерью сестры Михаила Афанасьевича, профессором, доктором филологических наук, успешно популяризирующей в своих работах его творчество (замечу, что именно Елена Андреевна была рецензентом книги Виленского о Булгакове). В день официального открытия музея была сделана фотография — Елена Андреевна в центре, а также близкий наш друг литератор Григорий Кипнис, художник Даниил Лидер, известный не только в Украине, но и далеко за ее пределами (также, к сожалению, почивший), его жена Кира Питоева-Лидер — одна из основателей булгаковского музея, Анатолий Кончаковский — первый директор музея Булгакова в Киеве... На этом особенно памятном сегодня снимке — Юрий Виленский, а также автор этих печальных заметок...
Посвятив значительную часть своего творчества Михаилу Булгакову, Юрий Виленский не мог не обратиться к светлому образу его духовного наследника, такого же чистого и совестливого нашего земляка Виктора Некрасова. Так появилась его новая книга «Виктор Некрасов: портрет жизни».
Вновь и вновь перечитывая книгу своего друга, я всякий раз ощущаю ее неординарность. А то, что книга действительно неординарная, подчеркивали и ее редактор Илья Левитас, и автор вступительной статьи Владлен Кузнецов.
И еще одно свидетельство того, что книга Виленского о Викторе Платоновиче Некрасове неповторимо воссоздает и саму его человеческую сущность, и ауру некрасовского круга, я усмотрел в письме, полученном Юрием Григорьевичем из Парижа. Он поделился со мной содержанием этого письма, написанного ему после прочтения книги Виктором Кондыревым — последним верным другом Некрасова, сыном Галины Викторовны Базий, которого Некрасов также называл своим сыном, а его сына Вадика считал своим внуком.
Кондырев написал Юрию Григорьевичу: «Книга мне решительно (как говаривала Зинаида Николаевна) понравилась. Очень трогательно, что о Викторе Платоновиче написал такой же знаток Киева, как и он сам. А любовь Ваша к Киеву особенно чувствуется всякий раз, когда Вы позволяете себе сделать авторские отступления, например о Городецком или о самом Некрасове (почему-то, к моему сожалению, излишне редко). На мой взгляд, Вы так старались побольше рассказать о творчестве В.П., что не решились тратить книжное место на какие-то повседневные подробности. Хотя, может, я и ошибаюсь.
Основное впечатление от Вашей книги — добросовестность автора, я бы сказал, автора-исследователя... Вы очень подробно (а главное, достаточно точно) проанализировали многие вещи Виктора Платоновича, описали и сопоставили факты, детали и события таким образом, что получился прямо-таки научно-литературный труд. Или монография. В отношении творчества В.П. я такой подход встречаю впервые. Вы нарисовали (я бы сказал, прорисовали) портрет Некрасова, беря за основу написанные им же строки. Или написанное о нем. И получилась книга, которую я прочел, мало сказать, с интересом, но с некоторым нетерпением — это когда читаешь страницу, и тебе уже не терпится узнать, что будет дальше...
Спасибо за такую добрую память о Викторе Платоновиче!»
Дай боже каждому автору получать подобные письма! Да, Юрий Григорьевич написал о Викторе Платоновиче прекрасную книгу. Честную, волнующую, глубокую, своеобразную, точную и важную. Он по-настоящему освоил «пространство и время по имени «Виктор Некрасов» — как историк, биограф, литературный критик, мемуарист... И не могу не добавить — писатель. При этом писатель какого-то синтетического дарования. Все, что он пишет, неотделимо от его врачебной профессии, от его врачебного опыта. Поэтому неизъяснимым образом он перевоплощается в своих героев, и тогда приходят необходимые слова и сравнения.
И еще. Юрий Виленский, кроме всего, был выдающимся киевлянином, о чем я, кстати, писал в своих очерках, публиковавшихся на страницах киевских периодических изданий, в том числе «2000». Мои коллеги даже присвоили ему негласное общественное звание «киевлянин-справочник» — подобно одному из такого же рода наших коллег — доктору наук из Института геронтологии Нестору Верхратскому (он, увы, тоже ушел из жизни). Юрий Виленский помнил и при необходимости безошибочно прояснял как знаковые киевские события, так и повседневные житейские дела обитателей нашей столицы, их особенности, нравы и быт.
Юрий Григорьевич был очень добрым и внимательным человеком, одарившим своим щедрым общением многих. Сегодня вместе со мной скорбят Юрий Щербак, Исанна Лихтенштейн, Ярослав Цехмистер, Виталий Цымбалюк, Виталий Москаленко, Екатерина Амосова, Александр Яворовский, Михаил Захараш, Валерий Дружбинский, Анатолий Кончаковский, Игорь Тарабан, Бронислава Влазнева, Наталия Данкевич и многие-многие другие.
Он был человеком исключительно порядочным, с твердо устоявшимися принципами служения Богу, Добру и Правде. Этим принципам врач и выдающийся киевский литератор Юрий Виленский оставался верным всегда, до последнего своего часа, прожив сложную жизнь с трагическими поворотами, временами впадая в неверие, но всегда оставаясь преданным своему призванию служить людям не только врачебным искусством, но и литературным — вдохновенным Словом!
Исаак Трахтенберг,
академик НАМНУ,
член-корреспондент НАНУ,
профессор, доктор медицинских наук