Газета «Новости медицины и фармации» 5 (403) 2012

Автор — Лихтенштейн Исанна Ефремовна,

кандидат медицинских наук, киевлянка, из врачебной семьи. Отец — профессор Киевского мед­института, мать — врач. Окончила Киевский медицинский институт. Работала научным сотрудником в Украинском НИИ клинической медицины имени акад. Н.Д. Стражеско, перепрофилированного впоследствии в Украинский НИИ кардиологии. Автор свыше 120 научных статей по проблемам кардиологии и литературно-медицинской тематике.

С 1991 года живет в Израиле. Работала по специальности в хайфской больнице «Бней Цион». Публикуется в периодической печати Израиля, Америки и Германии.

Раскрывая в очередной раз словарь Даля, не всегда задумываешься, что Даль — имя не нарицательное, а собственное. Дмитрий Сергеевич Лихачев, приходя в незнакомый дом, первым делом искал на книжных полках знаменитый словарь. Наличие словаря, по его мнению, являлось критерием оценки хозяина дома.

В звучании мягкого короткого слова «Даль» чудятся просторы русских равнин, вспоминается впервые прочитанная «Курочка Ряба», мгновенная боль от описания последних минут жизни Александра Сергеевича Пушкина. Сохраняется благодарность за попытку облегчения страданий поэта.

И все это Владимир Даль. Человек необыкновенно разносторонних интересов, умевший каждое увлечение превратить в весомый раздел науки или искусства. Поистине в нем сконцентрирована ныне забытая энциклопедическая широта познаний.

Интерес к неординарной личности и деятельности выразился в том, что 2001 год ЮНЕСКО объявила годом Даля. Для простого перечисления занятий Владимира Ивановича потребуется немало строк.

Я преимущественно коснусь врачебной ипостаси Даля, прекрасного, доброго, гуманного лекаря. К врачеванию Владимир Иванович пришел не сразу, несмотря на то что был сыном врача.

Владимир Даль родился 10 ноября 1801 года в промышленном украинском городе Луганске. Семья жила в небольшом одноэтажном доме среди убогих построек первых заводских рабочих литейного завода.

Его отец — датчанин Иоганн Христиан Даль, студент богословского факультета, благодаря знанию языков и высокой эрудиции, по приглашению императрицы Екатерины Великой приехал в Россию. Он был назначен придворным библиотекарем для изучения купленного императрицей книжного собрания Вольтера. Однако через короткое время Иоганн Христиан потерял интерес к работе и уехал в Германию, в город Иену, для обучения врачебному искусству. Окончив университет, вернулся в Россию. В формулярном списке значилось: «Иван Матвеев сын Даль 1792 года марта 8 дня удостоен при экзамене в Российской империи медицинскую практику управлять». По окончании учебы работал лекарем в кирасирском полку великого князя Павла Петровича. Молодой врач тяжело переживал муштру, унижения, выпадавшие на долю служивших в полку солдат и даже офицеров. В таких условиях он не мог продолжать службу и через 4 года подал просьбу об увольнении, поступив на работу в Горное ведомство. Весной 1796 года Иоганн Христиан с женой Марией Фрайтах выехал в Петрозаводск. Спустя 2 года, как лучшего врача края, его перевели старшим лекарем на только что открытый Луганский литейный завод с жалованьем 500 рублей. Луганск того времени был новым городом, ему было всего 3 года, и все начиналось с нуля. Иван Матвеевич (русское имя, полученное в 1799 году одновременно с русским подданством) стал одним из создателей профессионально-патологического направления в российской медицине. Будучи старшим лекарем горного ведомства создал первый лазарет для рабочих. Он не только уделял много внимания практической работе, но и пытался улучшить условия труда рабочих, посылал рапорты правлению завода об их тяжелом положении, антисанитарных условиях быта, нищете, распространении инфекционных и других заболеваний. Ивану Матвеевичу удалось добиться облегчения условий труда.

Мать Владимира Даля — Мария Фрайтах, полунемка, полуфранцуженка, из семьи гугенотов, владела многими иностранными языками, музицировала и отличалась добрым нравом. Бабушка Владимира — Мария Ивановна Фрайтах происходила из старинного французского рода де Мальи, переводила пьесы с разных языков, которые ставили в театрах и печатали отдельными изданиями.

Детские годы будущего врача, ученого, исследователя прошли среди образованных, интеллигентных людей. Через несколько лет семья Далей переехала в Николаев, где отец Владимира Ивановича стал главным врачом Черноморского флота и дослужился до звания действительного статского советника с пожалованием дворянства.

Владимир Иванович получил прекрасное домашнее образование, полюбил родной край, что объясняет и выбор псевдонима — Казак Луганский. Интересно, что дома родители общались с детьми (вне специальных занятий) на русском языке. С детства Владимир отличался пытливым умом, разносторонними интересами, жаждой познания, стремлением к общению с разными людьми.

Первое профессиональное образование В. Даль получил в морском кадетском корпусе, служил мичманом на Черноморском, а после повышения в чине — на Балтийском флоте. В морском корпусе учился с будущим адмиралом Павлом Нахимовым и декабристом Дмитрием Завалишиным. Дружба Владимира Ивановича не прерывалась с годами, а укреплялась, таково было свойство его натуры.

Однако работа на флоте не привлекала, да и крепко досаждала морская болезнь. Написанная Далем эпиграмма на командующего флотом адмирала Грейга привела к большим неприятностям: аресту, разжалованию в солдаты. Вскоре, несмотря на последующее восстановление в звании, он подал в отставку.

Наступил следующий судьбоносный этап в жизни Владимира Ивановича. 20 января 1826 года он поступил на медицинский факультет Дерптского университета, объясняя решение следующим образом: «Я почувствовал необходимость в основательном учении, в образовании, дабы быть на свете полезным человеком», что стало его жизненной позицией.

Думается, годы учения в университете оказались важнейшими в становлении его личности и жизненных приоритетов. Жизнь в Дерпте он охарактеризовал как «время восторга». В ту пору Дерптский университет, открытый в 1804 году, славился не только в России. В Дерпте был открыт и первый в России профессорский факультет, куда принимались отличившиеся в учении выпускники медицинских факультетов из разных городов для написания докторских диссертаций. Этот факультет, по сути, явился прообразом аспирантуры и института усовершенствования врачей.

Во время учебы Даль познакомился с поэтом В.А. Жуковским, встретившись с ним в доме профессора-хирурга Майера, жену которого поэт любил. Впоследствии Жуковский не раз вызволял Даля из сложных ситуаций, благодаря своему положению воспитателя наследника и, главное, доброму нраву.

Друзьями Владимира Ивановича стали соученики, составившие в последующем цвет медицинской науки, общение с ними не прерывалось на протяжении жизни. Молодые, талантливые, увлеченные врачи использовали новые методы исследования, развивали прогрессивные направления в хирургии, терапии, фармакологии и, что очень важно, поняли необходимость эксперимента.

Так, например, Григорий Иванович Сокольский (1807–1886) проводил опыты на животных, что само по себе было новаторством, проверял в эксперименте действие новых лечебных препаратов. Он же применил в России аускультацию и усовершенствовал перкуссию, что существенно расширило диагностические возможности врача. Одним из главных научных достижений Григория Ивановича было установление связи между суставным ревматизмом и поражением сердца, что стало основой учения о ревматизме.

Алексей Матвеевич Филомафитский (1807–1849) использовал «путь опыта и наблюдения», издал в 1836 году двухтомное руководство по физиологии, предложил маску для ингаляционного наркоза, разработал его дозированное применение и подошел вплотную к учению о рефлексах. Эти исследования блестяще развил и углубил ученик Филомафитского великий Н.М. Сеченов.

Федор Иванович Иноземцев (1802–1869) 7.11.1847 года провел первую в России операцию под эфирным наркозом. Занимался терапией, диетологией, создал ревенную настойку из многих компонентов, вошедшую в практическую медицину под названием настойки Иноземцева. Одним из результатов его усилий явилась организация врачебного сообщества и издание ежедневной «Московской медицинской газеты». Именно в этой газете в 1860 году (49-й номер) впервые была опубликована «Записка доктора В.И. Даля» о последних днях  А.С. Пушкина.

Вряд ли можно что-либо добавить к широко известной деятельности великого Н.И. Пирогова, с которым Даль познакомился и встречался в Дерпте. Позднее они работали в обеих столицах и в Киевском гарнизонном госпитале. Они, возможно, вместе поднимались по крутой, извилистой киевской улице, на которой госпиталь стоит и поныне, несуетно обсуждая волновавшие их вопросы. Пирогова и Даля неизменно связывали теплые и уважительные отношения. Николай Иванович Пирогов считал Даля выдающимся хирургом и неизменно подчеркивал, что все, к чему прикасается Владимир Иванович, приобретает новое звучание. В «Записках» Пирогов писал: «Это был замечательный человек. За что ни брался Даль, все ему удавалось усвоить. Находясь в Дерпте, он пристрастился к хирургии и, владея между многими способностями не- обыкновенною ловкостью в механических работах, скоро сделался и ловким оператором». Сокурсники вспоминали, что долгими вечерами Даль и Пирогов занимались в анатомическом зале топографической анатомией, оттачивая мастерство, пригодившееся впоследствии в практической хирургической работе. Угрюмый по характеру, недоверчивый Н.И. Пирогов привязался к молодому, общительному, яркому и веселому Далю. Они много времени проводили вместе. Даль, как никто другой, был успешен в физике, чем заслужил признание даже строгого профессора Паррота и дважды получал награды «за написанные решения задач». У него был особый метод обучения, так, например, ежедневно выучивать 20 латинских слов, четыре дня — запоминание, пятый — повторение. К концу обучения он неплохо освоил латынь.

Собранные по счастливой случайности в одно время и в одном месте, будущие доктора вместе учились думать, творить, экспериментировать, дружить. В такой обстановке довелось учиться и получить медицинское образование бывшему мичману Владимиру Ивановичу Далю.

К моменту учебы в университете он испытывал серьезные материальные трудности: отец умер, доходы семьи оказались ничтожными. Через год, получив помощь от государства за большие заслуги в учении, В. Даль стал «коштовным» студентом и его материальное положение несравненно улучшилось. О жизни и учебе в Дерпте Владимир Иванович писал, что время проводили «в трудах, во всегдашней борьбе, в стремлении и рвении к познаниям, которые тогда еще являлись пылкому воображению чем-то целым, стройным и полным, чем-то святым и возвышенным. Нас не секли, не привязывали к ножке стола. Это не школа, здесь нет розог, нет неволи, а каждый сам располагает собою и временем своим как ему лучше, удобнее, наконец как хочется». Студенты, как обычно, не только занимались, но и весело отдыхали. Далеко за пределами Дерптского университета славились многочисленные балы и маскарады, о которых сохранились интересные воспоминания.

Друг Даля и Пирогова, знакомый Пушкина Николай Языков написал стихотворение, фрагмент которого привожу:

Мы здесь творим свою судьбу,
Здесь гений жаться не обязан
И Христа ради не привязан
К самодержавному столбу.

Многие отмечают аполитичность студенческой общественности Дерптского университета, не участвующей в политических спорах, что иллюстрирует и приведенное стихотворение.

Активный, талантливый и пытливый молодой доктор, проявив большие успехи в учении, раньше на год окончил курс и 18 марта 1829 года защитил докторскую диссертацию, в которой разбирались осложнения трепанации черепа, «скрытые изъязвления почек».

Шла война, на фронте ощущалась острая нехватка врачей, и потому потребовалось забирать студентов с последнего курса до получения диплома. Подобная практика применялась и спустя 100 лет, когда зауряд-врачом ушел на фронт М.А. Булгаков.

Как «коштовный» студент, Владимир Иванович не имел права выбора места работы. Его и еще трех молодых докторов, направленных в действующую армию, тепло и заинтересованно провожали однокашники. На центральной площади города при свете зажженных факелов зазвучала прекрасная студенческая песня:

В последний раз
Приволье жизни братской,
Друзья мои, вкушаю среди вас!
Сей говор наш, разлив души бурсацкой,
Сей крик и шум, свободный дружбы глас —
Приветствует меня в последний раз!

В словах песни явственно ощущаются искренность чувств, дружелюбие и теплота. Впереди была сложная самостоятельная работа. Долгих 2 месяца добирался молодой врач к месту назначения. Вот как он писал об этом времени: «Кончив или почти кончив курс врачебных наук в укромном и заветном приюте — в Юрьеве-городке (Дерпт), сел я и поскакал в поход на чуму, как там поговаривали». Весенняя распутица, плохие российские дороги, постоялые дворы — «прямым и спорым путем через Днепр, через Прут, через Дунай — и бог весть, куда дальше, куда полетит двуглавый орел», и, конечно, полная неизвестность впереди.

Наконец 21 мая 1829 года Даль прибыл к месту назначения в действующую армию. Чиновник не сразу принял его подорожную, а потребовал прежде ее окурить, потому что «чума шла по пятам нашей армии».

Обстановка в армии была сложная. Судьба войны еще окончательно не определилась. Сражения следовали одно за другим.

Даль немедленно включился в работу со свойственной ему добросовестностью и неизменным творческим подходом. Он на поле боя перевязывал, оперировал и, что очень важно, сортировал раненых по степени тяжести поражения. Мыслями о важности сортировки больных и раненых он позднее поделился с Пироговым, который не только поддержал начинание Владимира Ивановича, но и использовал в Севастопольской кампании и описал в книге «Начала общей военно-полевой хирургии» (1865). В то время еще не применялся наркоз, не было антисептики. Оглядываясь в прошлое, трудно осознать, какого мастерства требовала от врача работа в подобных условиях и как им удавалось помогать больным. Кроме того, врачей еще катастрофически не хватало. Работать приходилось «за всех». Вместе с русской армией Даль переходит через Балканы, продолжая оперировать в палаточных госпиталях и на поле боя. «Видел тысячу, другую раненых, которыми покрылось поле… резал, перевязывал, вынимал пули…». Друзья говорили, что у него две правые руки, его умелость и скорость операционной техники поражала даже опытных профессионалов. Именно это свойство при отсутствии обезболивающих средств нередко решало судьбу больного. Важно было по возможности избежать развития болевого шока, вовремя остановить кровопотерю, тем более в ситуации, когда еще не применялось переливание крови.

Владимир Иванович описывал огромную двухъярусную казарму с широкими навесами кругом, которая использовалась под госпиталь, без кроватей и без нар, с красивыми деревянными решетками вместо оконных стекол, где размещалось до 10 000 раненых и больных. Не хватало еды, не всегда было и чем напоить больных. Косила перемежающаяся лихорадка, «половина врачей вымерла, фельдшеров не было вовсе, то есть при нескольких тысячах больных не было ни одного». Он входил в чумные бараки, видел солдат, умирающих от чумы, и, сознавая свое бессилие, помогал чем мог.

Время шло. Война кончилась. Вспыхнула эпидемия холеры. Даль вновь на передовой — борется с холерой в украинском губернском городе Каменец-Подольском. Эпидемия была в разгаре, город разделили на несколько районов. Владимир Иванович возглавлял один из них. В формулярном списке доктора Даля, хранящемся в архиве Луганска, сказано, что «в свирепствование холеры в Каменец-Подольском он заведовал госпиталем для холерных больных».

В Каменец-Подольском Даль не только оказывал реальную помощь больным холерой, но и весьма успешно возвращал пациентам зрение, удаляя катаракты. В данном случае не обошлось без неприятных инцидентов. Снимая квартиру в семье «бельмоцелителей», он узнал, что они от его имени не только брали с больных деньги, но и прославляли себя в качестве умельцев. Пришлось принимать меры… Кстати, будучи врачом, а затем чиновником высокого ранга, Владимир Иванович отличался бессребреничеством и «не замечен в получении взяток».

Даль проходил сложный, опасный врачебный путь. В памяти возникают судьбы многих врачей-тружеников. Очень похожее становление было и у упоминавшегося ранее писателя-врача М.А. Булгакова. Он также с университетской скамьи был отправлен в действующую армию, оперировал на поле боя при нехватке врачей, лекарств, инструментов. Вслед за Далем и Булгаков служил в Каменец-Подольском, а затем в Киеве. Так случилось, что судьба забрасывала их нередко в те же места, где приходилось сталкиваться со сходными проблемами и переживаниями. Они оба, каждый по-своему, отразили пережитое в творчестве.

Доктор Сомерсет Моэм описал постоянное содружество врача с больным: «Медик знает все самое худшее и самое лучшее. Когда человек болен и испуган, он сбрасывает маску, которую привык носить здоровый. И врач видит больных такими, как они есть на самом деле — эгоистичными, жесткими, жадными, малодушными, но в то же время — храбрыми, самоотверженными, добрыми и благородными. И, преклоняясь перед их достоинствами, он прощает им недостатки». Знание людей, проникновение в психологию, что необходимо для лечения, диктует нередко и потребность выразить накопленные впечатления, рассказать о них, чем в определенной мере объясняется сочетание профессий.

Едва окончив войну с Турцией, Россия включилась в Польскую кампанию, куда направили молодого успешного врача. Так Даль с одной войны попал на другую. Прошлый опыт пригодился, операции следовали одна за другой. Во время Польской кампании он был дивизионным врачом в 3-м пехотном корпусе, находившемся под командованием генерал-лейтенанта Ридигера. Здесь ярко проявилась удивительная смелость, решительность и, в первую очередь, разносторонняя талантливость Владимира Ивановича. В одном из переходов, защищая обоз с ранеными, он заметил разрушенный мост через Вислу, что не оставляло надежд на спасение. Используя подручные средства, солдаты под руководством доктора, инженера Даля с разрешения командующего соорудили понтонный мост, переправились через реку, соединились с командующим, князем Паскевичем, а мост вновь разрушили, не давая переправиться польским войскам.

Бой выиграли. Даля наградили Владимирским крестом с бантом и грамотой генерала Ридигера. В грамоте описали постройку «невиданного моста и разрушение оного на виду у неприятеля, начавшего переправу». Но прежде он получил строгий выговор за оставление поста при лазарете, «покинув больных и раненых», и только хлопоты Ридигера выговор преобразовали в заслуженную награду.

Еще некоторое время Даль заведовал временным госпиталем в Умани, а затем с Пироговым работал в киевском госпитале. Награжденный орденами и медалями, прославившийся как врач Даль в 1832 году получил назначение в Петербург и стал ординатором Петербургского военно-сухопутного госпиталя.

В Петербурге Владимир Иванович встретился со своими однокашниками, часто общался с Николаем Ивановичем Пироговым, публиковал статьи на медицинские темы. Одним из первых написал работу по организации медицинской службы в боевых условиях и по фармакологии. Найдены наброски статей об оперативной тактике при огнестрельных ранениях. Несомненно, важна и одна из первых статей В.И. Даля «Слово медика к больным и здоровым», подписанная псевдонимом Казак Луганский. В статье, в частности, подчеркивается важность правильного образа жизни: «Тот, кто в движении и не наедается досыта, реже нуждается в пособии врача». Однажды высказанные мысли не оставляли Даля никогда и отразились в подборе собранных пословиц на медицинскую тему. Приведу лишь некоторые:

Болезнь входит пудами, а выходит золотниками.
Ешь вполсыта, пей вполпьяна  (не пей до полпьяна), проживешь век до полна.
И собака знает, что травой лечатся. Брюхо больного умнее лекарской головы.
Не дал бог здоровья — не даст  и лекарь.
Сама болезнь скажет, что хочет. Что в рот полезло, то и полезно.

Собранные В.И. Далем пословицы на медицинскую тему заслуживают внимания исследователей.

В Петербурге Даль приобрел известность замечательного хирурга, особенно окулиста. Самые знаменитые хирурги Петербурга нередко приглашали Владимира Ивановича для участия в операциях, когда операцию «можно было сделать ловчее левой рукой». (П.И. Мельников-Печерский). Известно, что у Даля обе руки функционально не отличались. Врачебная деятельность поддерживала интерес Даля к изучению языка больных, прибывающих из разных областей огромной страны. Как хороший, внимательный врач, он сознавал необходимость понять пациента и быть понятым. При этом решать все языковые сложности необходимо естественно, безотлагательно. Врач должен объяснить больному, как правильно принимать лекарство, что можно делать, какой режим рекомендуется в конкретной ситуации. Для всего этого необходимо полное языковое и душевное понимание. Эту извечную медицинскую мудрость хорошо понимал Владимир Иванович Даль.

Несмотря на огромную врачебную популярность, прямодушный и правдивый Владимир Иванович не мог мириться с царящими в медицинском ведомстве злоупотреблениями. Однокашник Даля декабрист Д.Т. Завалишин писал об этом в своих воспоминаниях: «Начальство требовало непременно к 1-му числу каждого месяца составлять отчеты о больных в лазаретах, при этом не учитывалось время на доставку донесений. Составленные 25-го числа не включали последнюю неделю, а написанные 1-го, приходили в канцелярию только 4-го числа. Даль отвечал, что «ему неизвестно, имеют ли другие дар наперед, за 5 дней, знать, сколько у них будет больных и с какими болезнями, но что он такого дара не имеет и, если ему будут давать несовместимые приказания, и за невозможность выполнения присылать выговоры, то он перенесет дело на апелляцию к высшему начальству». После этого Даля на время оставили в покое, но по службе доказали, что случая этого не забыли.

После очередных неприятностей и конфликтных ситуаций Владимир Иванович Даль, несмотря на отсутствие достаточных материальных средств к существованию, подал в отставку (1833).

На этом этапе, но только формально, окончилась практическая врачебная работа доктора Даля. В действительности он продолжал и будучи чиновником, в местах службы на Урале и в Нижнем Новгороде, оперировать, удалять катаракты, лечить крестьян, вырывать зубы, делать перевязки. В служебные поездки по краю в качестве чиновника он неизменно брал чемоданчик с медицинским инструментарием и лекарствами. Регулярно составлял отчеты о заболеваемости в крае, помогал открывать лечебные учреждения, заботился о содержании больных и улучшении быта медицинского персонала. Естественно, проблемы больных и врачей были известны ему не понаслышке.

Важной вехой во врачебной жизни Даля явилось его отношение к гомеопатии. Впервые с гомеопатией в России Даль столкнулся, познакомившись с деятельностью приглашенного княгиней Голицыной доктора-гомеопата Германа, лечившего хорошо знакомых ему людей.

В дальнейшем, работая в Петербурге, Даль читал статьи основателя гомеопатии Ганемана (1755–1843), который был прекрасным мыслящим врачом, вплотную подошел к открытию асептики, стремился облегчить положение душевнобольных, понимал необходимость индивидуального подхода к каждому пациенту. В определенный период Ганеман разочаровался в современной ему аллопатической медицине, не видел эффекта при назначении огромных доз рвотных и слабительных, обильных кровопусканий, что активно практиковалось в то время. Он искал выхода, изучал труды древних врачей — Парацельса и других.

Вначале Даль негативно отнесся к новому методу лечения, отстаивая принципы аллопатической медицины. Он даже опубликовал несколько статей в соавторстве с профессором Зейдлицем, в которых весьма активно выражал несогласие с гомеопатией. Затем при нарастающем разочаровании в организации и практике аллопатической медицины постепенно стал увлекаться гомеопатией, превратившись в ее адепта, и даже публично извинился за сделанные прежде негативные высказывания. Являясь по природе ученым экспериментатором, Даль использовал в гомеопатии «слепой» опыт, ставил эксперименты на себе.

Первую статью в защиту гомеопатии Владимир Иванович напечатал в 1838 году в 12-м номере послепушкинского «Современника». В 1861 году вышла в свет новая статья В.И. Даля «Верующие и неверующие». Владимир Иванович пишет: «Желательно бы сохранить в этом важном деле, как во всех человеческих, разумное трезвое суждение... Гомеопатия у постели хворого ни в чем не уступит старшей сестре своей и всегда может подать, по крайней мере, равную с ней помощь. Есть случаи, когда гомеопатия делает гораздо более этого: она приносит изумительную пользу там, где аллопатия бессильна... Ученые, не вникнув в дело, видят в науке нашей противоречие с установленными ими законами и потому не хотят ее знать. Эти люди забыли, что все законы их образовались как выводы из явлений и что, следовательно, нельзя брать явлений этих на выбор, нельзя выбирать одно подходящее; надо отыскивать и принимать все явления, стремясь к истине». Спор аллопатов и гомеопатов продолжается и поныне. Каждая эпоха вносит коррективы в этот научный и человеческий спор. В условиях XXI века, когда человек превращается в механизм с придающимися ему «запчастями», этот спор приобретает иное звучание. Мне кажется, что в современных условиях превалирует тоска по общению с врачом, желание сопереживания, а не сугубо дистанционное лечение. Завершения этого процесса пока не видно.

В.И. Даль в книге «О повериях, суевериях и предрассудках русского народа» приводит множество фактов тяготения людей к «чудодейственным» способам лечения. В этом ощущается разочарование и скептицизм от неэффективности предлагаемого лечения. Именно неудачи в лечении заставляют искать помощи у шаманов, экстрасенсов, у всех обещающих излечение.

Даль как чиновник служил под началом видного государственного деятеля В.А. Перовского, внебрачного сына графа Разумовского, человека умного, прогрессивного и влиятельного. Попасть под начало к В.А. Перовскому помогли все тот же Жуковский и брат Перовского — писатель, знакомый Даля, писавший в числе прочего сказки под псевдонимом Антон Погорельский. Владимир Иванович добросовестно относился к своим новым обязанностям, внося в работу творческий элемент. Он занимался этнографией края, изучал флору и фауну и, конечно, анализировал состояние и уровень оказания медицинской помощи.

Особая страница в жизни доктора и писателя Владимира Даля — общение с А.С. Пушкиным. Не покажется странным и удивительным благоговейное отношение молодого лекаря и начинающего писателя к великому Пушкину. Владимир Иванович долго робел и не решался на встречу с поэтом. В один из неожиданно солнечных осенних дней 1832 года Даль встретился с Александром Сергеевичем, придя к нему на квартиру. Не будучи прежде лично знакомыми, они понравились друг другу. Пушкин заинтересовался подаренной ему книгой Владимира Ивановича «Русские сказки. Пяток первый» (СПб., 1832). Судя по воспоминаниям Даля, знакомство имело продолжение, поэт приветствовал усилия в языковых изысканиях и посоветовал работать над составлением словаря. Продолжались немногочисленные встречи у общих знакомых в Петербурге, прерванные отъездом Даля из столицы. Занявшись «историей Пугачева», Пушкин направился по путям сражений и навестил Даля, работавшего к тому времени на Урале. Они виделись 18 и 19 сентября 1833 года в Оренбурге, встречались в доме у Владимира Ивановича, о чем оставила заметки первая жена Даля Юлия Андерс. В последующей переписке Пушкин неизменно передавал ей поклон. 20–25 сентября 1833 года Владимир Иванович сопровождал Пушкина в поездке по краю, в частности в Бердскую слободу, для сбора материалов о Пугачеве. Они разыскали старуху, свидетельницу тех памятных событий, и общались с ней. В это же время Александр Сергеевич подарил Далю рукопись «Сказки о рыбаке и рыбке» с надписью: «Твоя от твоих! Сказочнику Казаку Луганскому — сказочник Александр Пушкин», а позднее переслал ему «Историю Пугачевского бунта» (1835). В следующем году Владимир Иванович написал стихотворное послание поэту как поздравление в связи с выходом журнала «Современник». В посмертных бумагах Пушкина найдена и присланная Далем статья «Во всеуслышание», адресованная «братьям и спо­движникам».

Судьбе было угодно, чтобы доктор Владимир Иванович Даль был среди врачей, лечивших Пушкина после трагической дуэли. О поединке Владимир Иванович, приехавший по делам в Петербург, узнал на второй день после дуэли. Он тотчас помчался в дом поэта на Мойку, 12 и оставался безотлучно до кончины поэта. Он же составил подробное профессиональное описание раны Пушкина, произвел вскрытие, сделал заключение о некурабельности подобного поражения. В трагические дни присутствие Даля как опытного врача и доброго друга облегчило страдания поэта, во всяком случае, психологически. Тогда же Пушкин впервые обратился к Владимиру Ивановичу на «ты», они, по словам Даля, как бы побратались перед лицом смерти. К нему же были обращены последние слова умирающего Александра Сергеевича: «Тяжело дышать, давит». За несколько мгновений до смерти, также обращаясь к Далю, Пушкин произнес: «Жизнь кончена». В день смерти Пушкин снял с пальца кольцо — талисман, с которым никогда не расставался, и подарил Владимиру Ивановичу. После кончины Александра Сергеевича Наталья Николаевна отдала ему и жилет со следами крови, в котором стрелялся поэт. Даль в своих записках подчеркивал удивительное, невиданное мужество, с которым поэт переносил страдания, не позволяя себе кричать, чтобы не волновать жену. Здесь, у постели умирающего поэта, Даль проявил не только человеческие качества, но и врачебное умение, выполняя необходимые процедуры. И не его вина, а лишь огромная пожизненная боль от сознания своего бессилия.

Вот как описывает Даль последние минуты жизни поэта: «Пульс упадал с часу на час и к полудню 29-го исчез вовсе… — больной изнывал тоскою, начинал по временам уже забываться, ослабевал, и лицо его изменилось… Жизнь угасала, видимо, и светильник дотлевал последнею искрой… Я, по просьбе его, взял его под мышки и приподнял повыше. Он вдруг, будто проснувшись, быстро раскрыл глаза, лицо его прояснилось, и он сказал: «Жизнь кончена». Я недослышал и спросил тихо: «Что кончено?» «Жизнь кончена», — отвечал он внятно и положительно. «Тяжело дышать, давит», — были последние его слова. Всеместное спокойствие разлилось по всему телу — руки остыли по самые плечи, пальцы на ногах, ступни, колена также; отрывистое, частое дыхание изменялось более и более на медленное, тихое, протяжное; еще один слабый, едва заметный вздох — и пропасть необъятная, неизмеримая разделяла уже живых от мертвого». Позволю себе еще процитировать фрагмент сделанного Владимиром Ивановичем заключения о ране Пушкина: «Вскрытие трупа показало, что рана принадлежала к безусловно смертельным. Раздробление подвздошной кости и, в особенности, крестцовой кости — неизлечимо». Владимир Иванович подробно, как в истории болезни, фиксировал жалобы пациента, проведенное лечение с указанием лекарственных препаратов, дозировок, т.е. высокопрофессионально, скрупулезно записывал по минутам все, что происходило с поэтом. Приведенные записки — не только дань любви, преклонения, но и врачебное описание наступающей смерти.

Владимир Иванович Даль прожил долгую жизнь, он один выполнил то, что не под силу целому институту, даже не по количеству ученых, а по разнообразию занятий. Один из далиеведов Владимир Крупин писал: «Всегда нам укор будет то, что одиночка Даль свершил труд, равный труду многих десятилетий иного гуманитарного института с его могучим коллективом и современными средствами науки и техники».

Самым великим достижением Даля, несомненно, является созданный им словарь: «Я любил отчизну свою и принес ей должную крупицу по силам». Нет сомнений, «крупица» оказалась великоватой. Кроме того, он изучал флору и фауну, написав книги по этим темам. Даль был одним из основателей Русского географического общества.

При этом он постоянно занимался врачеванием, участвовал в научных экспериментах, проводил опыты на себе. Его повести, рассказы, сказки входят в золотой фонд русской литературы.

Он активно помогал, кому мог, не заботясь о саморекламе. Владимир Иванович облегчил судьбу ссыльного Тараса Григорьевича Шевченко, содействовал его освобождению. К сожалению, в дальнейшем в их отношениях наступило охлаждение.

В.И. Даль награжден многими орденами, премиями, избран членом Академии наук по отделению естественных наук.

В последние годы жизни он много болел, вышел в отставку, поселился в прекрасном шестиколонном доме в Москве на Большой Грузинской улице. У него, как обычно, собирались люди разных интересов и профессий, и только один разносторонний хозяин являлся коллегой всех.

Друзья думали, что, закончив работу над словарем, Даль сможет больше внимания уделять заметно пошатнувшемуся здоровью. Но доктор Владимир Иванович Даль хорошо знал негативное влияние смены стереотипов. Так и случилось. Вскоре после окончания работы над словарем у него случился повторный инсульт, кровоизлияние в мозг, с чем он не справился и, не приходя в сознание, умер 22 сентября 1872 года. Похоронен он в соответствии с не раз высказанным пожеланием на Ваганьковском кладбище в Москве.

Прошло больше 200 лет со дня рождения Владимира Ивановича Даля.

По-прежнему читают сказки, написанные Далем, изучают по его книгам пословицы и поговорки, черпают знания о языке, пользуясь необыкновенным словарем.

Нельзя забывать и о пионерских работах Даля-врача, в частности о сортировке раненых на поле боя, о лечении огнестрельных ранений, о реформировании больниц и госпиталей, о важной составляющей лечения — внимании к больному человеку.

В родном городе Владимира Ивановича, в Луганске, создан мемориальный музей, возрождены Далиевские четверги, проходят конференции. Интерес к этому великому ученому, врачу, естествоиспытателю, филологу, писателю не угасает.

Золотая медаль имени В.И. Даля с 1994 года присуждается Российской академией наук за выдающиеся работы в области русского языка, лексикографии, литературы и фольклора.